где твоя хваленая учеба? У тебя ни опыта, ни характера, ни воли, твоя тетушка разбаловала тебя. Готовила тебя к семейной спокойной жизни в неге и роскоши, в домашних хлопотах. Сама-то она — карьеристка, пустила свою личную жизнь под откос, а в тебе хотела исправить свои собственные ошибки.

— Знаешь, Винилин, всё это неправильно. Мы не должны быть с тобой здесь в этих пустошах и этой лодке, сидеть тут усталыми, голодными, замерзшими и грести. Сейчас в Миррине, мои подруги собрались вместе, чтобы повеселиться во время зимнего праздника. Они одеты в красивые одежды, едят вкусную еду. Они не носят тяжестей, не терпят лишений, не за горами у них счастливое будущее жен знатных людей города, ведь они все красивы, образованны, приметны и модны.

Винилин засмеялась.

— Ну и дурочка же ты, Алорон. Разве то, что ты описала мне можно назвать жизнью? Это всё унылая тягомотина, а настоящая жизнь вот она. Дикие места, ледяная вода, старая лодка, лохмотья в которые мы с тобой одеты. А этот соленый пот, который застилает нам глаза, твоя ужасная причёска, а ещё от нас наверняка дурно пахнет.

— Вот-вот, что же тут хорошего в этой жизни?

— Дурёха, мы с тобой две личности, а кто они такие? Мы с тобой уже смогли столько вытерпеть и не сломаться, и дальше терпим, хоть мы и женщины, а они что? Сломает такая твоя подружка себе ноготь и это для нее трагедия. Увидит её кто-то непричесанной, это великое горе. Тебя вот чуть не зарезали полчаса назад, а тебе хоть бы что.

— Я за это время уже сто раз сломалась, очень уж дорогой ценой дается это твоё стать личностью.

— А как ты думала. Послушай меня. Мы попали во всю эту передрягу не по своей воле, а вынужденно, так сложились обстоятельства. Никто не помешает нам вернуться домой, вымыться, переодеться, причесаться и также веселиться во время зимних праздников. А пока этого ничего нет, не думай об этом. Лучше подумай о твоих промахах, которые нас с тобой чуть не угробили.

— Я всё сделала не так.

— Это точно, ещё раз так сделаешь, я тебя так изобью, что тебя мать родная не узнает, уж извини, такая я вредная амас.

Они проплыли на лодке весь оставшийся день. Река была весьма широкой, и течение было несильным. Периодически они останавливались отдохнуть, и чтобы их не снесло вниз, Винилин бросала в воду бывший в лодке камень, привязанный к ней веревкой и служивший вместо якоря. В промежутки отдыха она успевала рыбачить, требовав от Алорон зорко наблюдать за ближайшим к ним пустынным берегом.

Начало темнеть, силы были на исходе. Тогда они решили причалить к берегу и поискать себе какое-нибудь убежище на суше, так как в лодке было весьма холодно. Они причалили к берегу уже в сумерках и, поискав на берегу ночное укрытие, не придумали ничего лучше, как вытащить лодку из воды и, перевернув её, улечься под ней и заснуть.

Наступило утро. Женщины доели последние бывшие при них сухари, так что теперь осталась только пойманная Винилин и уже несколько подмерзшая рыба.

— Ну что, Алорон, теперь у нас только два пути. Или мы садимся в лодку и гребем вновь весь день, едя при этом сырую рыбу, или рубим лодку на дрова, берем их с собой и идем пешком. На несколько дней у нас будет с тобой приготовленная на огне вполне сносная еда. Что выбираешь?

— Второе.

Разрубив на части лодку бывшими при них топориками, они сделали две связки дров, не очень большие, чтобы их ноша не стала им непосильным бременем. Из древков весел они сделали себе два посоха для ходьбы, а из остатков дров, которые не могли унести на себе, они развели огонь, и зажарили на нем всю бывшую при них рыбу. Впервые за последние дни им удалось вдоволь поесть хорошей еды и согреться как следует. Примерно за два часа до полудня, они, взвалив на себя бывшие при них вещи, продолжили свой нелегкий путь вглубь пустошей.

Погода весьма улучшилась. Небо прояснилось и стало заметно теплее. Покрывший было бескрайние пустоши снег практически растаял, обнажив серую каменистую почву.

Они уже покинули земли населенные людьми, так что теперь открывающийся перед ними пейзаж был еще более безжизненным, чем в последние дни их путешествия. Шли они по-прежнему вдоль реки, берега которой начинали уже становиться более крутыми и высокими. Они шли непрерывно на протяжении нескольких часов. Все это время они молчали. Алорон углубилась в свои размышления и, казалось, что вовсе не смотрела по сторонам. У Винилин мыслей почти не было. Точнее просто крутилась по кругу какая-то глупость. Наконец, они поднялись на вершину пологого холма и остановились немного передохнуть.

— «Ох и устала же я» — сказала Алорон. А этих гор их еще даже не видно отсюда. Сколько же нам ещё до них топать!

— Не видно, но ты не думай об этом.

Винилин развернула Алорон в противоположную сторону.

— Ну что, видишь какие-нибудь леса, луга, поля, деревни?

— Нет уже ничего не видно, только пустоши и река.

— Видишь, какой большой путь мы уже проделали, так что осталось не так уж и много как кажется. Учись пока я с тобой. Хорошо запомни одно важное правило, в сложной ситуации надо уметь подбадривать себя и окружающих, а то руки опустятся посреди пустоши и тогда смерть. А все эти мысли гони из головы хоть и трудно это, но не надо пускать в свою глупую голову любой ветер. Следи за этим, а то буду бить посохом за каждый такой раз. Смотри, я тебя предупредила.

— Хорошо, я буду стараться.

Они вновь повернулись и посмотрели на северо-восток, где на сером каменистом пейзаже особенно выделялся высокий, отдельно стоящий холм с довольно крутыми склонами.

— Посмотри-ка, Алорон, какое приметное место. Думаю, нам стоит пойти туда.

— Зачем? Это же нам придется сильно удалиться от реки.

— Там у нас есть шанс повстречать твою тетушку, или считаешь, что это теперь плохая идея?

— Было бы хорошо встретиться с ней, но не насыпала же она здесь этот холм на пару с Линмой, чтобы сделать для нас знак, который мы поймем.

— А что по-твоему она могла такого сделать, чтобы это было видно на многие лин вокруг и понятно только нам? Она просто выбрала выделяющееся место, видное далеко вокруг, а примечательнее этого холма мне еще ничего не попадалось в округе уже несколько дней кряду.

— Глупость все это, но впрочем,